«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории - Генри Каттнер
Сэм искоса смотрел на губернатора. В голосе бессмертного звучала уверенность. Сэм верил Хейлу. И хотя судьба человеческой расы не слишком беспокоила его, увеличение продолжительности жизни изменило его отношение к следующим нескольким векам. К тому же у него были свои счеты с Харкерами.
А проект колонизации поверхности сулит неисчислимые возможности, если им будет руководить такой человек, как Сэм Рид.
У него в голове уже зрела блестящая идея.
– Свидетельство ваше, – отрывисто произнес он. – Теперь слушайте…
Робин Хейл закрыл за собой обшарпанную дверь административного здания и побрел по пластиковой дорожке. Над головой серость венерианского дня на мгновение уступила небесной синеве и солнцу, проглядывавшим между тучами. Хейл поднял голову и поморщился от яркого света, вспоминая давние дни.
Неподалеку впереди человек в коричневом комбинезоне рыхлил вокруг растения сверхплодородную почву Венеры. Он двигался размеренно, пожалуй, чуть скованно, но было видно, что работать ему нравится. Вот он поднял худое, с вытянутым подбородком лицо, когда Хейл задержался у неглубокого резервуара.
– Минутка найдется? – спросил Хейл.
Человек улыбнулся.
– Сколько угодно, – сказал он. – Что вас беспокоит?
Хейл поставил ногу на борт резервуара и скрестил руки на колене. Старик удобно оперся на черенок тяпки. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и еле заметные улыбки на лицах говорили о чем-то общем. Лишь эти двое на Венере помнили жизнь под открытым небом, смену дня и ночи, солнца и луны, естественный ритм нерукотворного мира.
Только Логик помнил те времена, когда земля под открытым небом не была смертельным врагом человека. Только он мог неторопливо, в охотку мотыжить почву, зная, что она не безвредна. Все остальные не были способны смотреть на нее без страха. Они привыкли, что почва таит опасность, видимую и невидимую, ведомую и неведомую: ядовитые грибы, невесть на что гораздые бактерии, удивительных насекомых и крошечных зверьков, которые выскакивают из своих нор под ударами заступа. Конечно, здесь грунт был стерилен, но условности умирают с трудом. Никто, кроме Логика, не любил грядки и клумбы с открытым грунтом.
Хейл лишь самую малость удивился, когда подумал, что ему знакома тощая фигура садовника. Было это несколько недель назад. Он остановился у грядки, велев помощникам идти дальше, а старик распрямился и бросил на губернатора острый иронический взгляд.
– Вы же… – нерешительно начал Хейл.
– Он самый, – улыбнулся Логик. – Мне уже давно следовало подняться на поверхность, но требовалось закончить одну работу. Здравствуйте, Хейл. Как поживаете?
Хейл сказал что-то резкое. Логик засмеялся.
– На Земле я был простым фермером, – объяснил он. – И крестьянская тяга никуда не делась. Но это лишь одна из причин. Здесь я в добровольческом контингенте. Кстати, под собственным именем. Вы не заметили?
Хейл не заметил. Многое произошло с тех пор, как он побывал в храме Истины и услышал голос, доносившийся из шара оракула. Его взгляд не зацепился за имя Бена Кроувелла, хотя списки добровольцев теперь были настолько коротки, что он мог цитировать их по памяти.
– Почему-то я не очень удивлен, – сказал Хейл.
– А с чего бы вам удивляться? Мы с вами, Хейл, единственные из живых, кто помнит жизнь под открытым небом. – Логик принюхался и неодобрительно взглянул на импервиумный купол. – Вам встречались другие вольные компаньоны?
Хейл покачал головой:
– Я последний.
– Что ж… – Кроувелл срубил тяпкой случайный росток. – Я в любом случае какое-то время пробуду здесь. Но неофициально. На вопросы не отвечаю.
– Вы не отвечали и в храме, – с обидой напомнил Хейл. – За последние сорок лет я приходил туда не менее десяти раз и не получил ни одной аудиенции. – Он посмотрел на Логика, и в голосе вдруг зазвучала надежда. – Что заставило вас подняться сюда? Что-то должно случиться?
– Может быть, может быть. – Кроувелл вернулся к рыхлению. – Всегда что-нибудь случается – раньше или позже. Если ждать достаточно долго.
И это было все, чего Хейл смог от него добиться.
Сейчас, рассказывая Логику о случившемся, Хейл вспомнил тот разговор.
– Вы поэтому здесь? – спросил он, закончив рассказ. – Вы знали?
– Хейл, я не могу ответить на ваш вопрос. Не могу.
– Вы знали?
– Ничего не выйдет. Вы забываете: ни один талант не лишен изъянов. Я предвижу не будущее, а лишь его вероятность, что ненадежно по определению. – Кроувелл выглядел несколько раздраженным. – Я не Господь Бог. Не уподобляйтесь жителям башен, готовым снять с себя всякую ответственность. Фатализм, это «пусть оно само как-нибудь уладится» – вот что самое плохое в сегодняшней жизни Венеры. Фатализм тоже не Всевышний. Да и сам Бог не может изменить будущее. А если бы и мог, все равно не знал бы, что произойдет дальше. В тот самый миг, когда Он вмешается, в уравнении появится новая переменная.
– Но…
– Вообще-то, я вмешивался пару раз, – сказал Логик. – Даже убил однажды человека, потому что знал: если этого не сделать, он причинит великий вред. И я тогда оказался прав. Но я не вмешиваюсь, если не уверен, что могу помочь. Вмешавшись, я сам становлюсь переменной и, будучи включен в уравнение, уже не имею возможности увидеть его. Я не могу предсказывать мои собственные реакции, понимаете?
– Более или менее, – задумчиво произнес Хейл. – Но все-таки вы вмешиваетесь, когда это необходимо.
– Только в крайних случаях. И потом стараюсь принять меры, чтобы события развивались естественно. Главное – равновесие. Если я делаю шаг вправо, равновесие сдвигается в этом же направлении. Значит, надо шагнуть влево – и икс останется равным иксу. Если я добавлю игрек с одной стороны, то не забуду вычесть игрек с другой. Знаю, с вашей точки зрения, это не выглядит вполне разумным, но с моего шестка – совсем другое дело. Еще раз повторю: я не Бог. Да и нуждаются ли нынче жители башен в Боге? Разве что согласятся, чтобы Он спустился и покрутил их на вращающемся стуле.
Логик вздохнул и посмотрел на импервиумный купол, на полоску голубого неба, освещенного солнцем.
– Чего хочет Рид? – спросил он. – У него есть идеи? Какие?
– Не знаю, стоит ли говорить, – раздраженно произнес Хейл. – Вам, должно быть, известно об этом больше, чем мне.
Логик легонько ударил кулаком по черенку тяпки.
– Что я знаю, о том не скажу, – проворчал он, – и поверьте, на то есть очень серьезные причины. Когда-нибудь, возможно, все объясню. А сейчас мне нужно услышать, чего хочет молодой Рид.
– Мы смотрели на картах. Он владеет территорией
